Одна из улиц Салехарда называется Богдана Кнунянца, даже есть одноимённый микрорайон.
Кто же этот человек?
Сразу надо сказать, что для Обдорска (ныне – Салехард) он сделал мало, единственное, что только оставил свои воспоминания. Впрочем, они весьма интересны для тех, кто интересуется историей города.
В 1905 году в столице Российской империи вспыхнуло вооружённое восстание. Вскоре его подавили и особо ярых стали наказывать. Одним из таких оказался Богдан Мирзаджанович Кнунянц. К этому времени ему исполнилось 27 лет.
Уроженец Елизаветпольской губернии (сейчас бы она располагалась между Азербайджаном и Арменией) из села Джамаит со временем стал профессиональным революционером. Кстати, даже Владимир Ленин в одном из своих писем за 1905 год упоминает об этом пламенном большевике: «Для выполнения плана предстоящей политической кампании назначили агитаторами Центрального комитета товарищей: 1. Игоря (Б.И. Горев), 2) Рубена (Б.М. Кнунянц)…»
Особо отметим, что Кнунянцу наказание вышло не очень суровое, всего-то – пожизненная ссылка в Обдорск, а ведь многих отправляли на каторгу. В самом конце жизни он написал книгу «Избранные произведения (1903–1911 гг.)». Её издали в Ереване в 1958 году. Одна из глав была посвящена недолгому пребыванию в этом заполярном селе. Она названа многозначительно «Три месяца ссылки и побег».
«Обдорск приятно поразил с первого же взгляда. Мы не ожидали, что на столь далёком севере может быть такое богатое и красивое село. Издали ещё бросались в глаза две церкви и целый ряд больших, красивых, чисто городских зданий.
Не будет преувеличением сказать, что там встречаются дома, которые сделают честь любому провинциальному городу Европейской России. Оказалось, что те ужасы, которые нам рисовали в Тобольске, были страшно преувеличены. Видно, губернская администрация не имеет никакого представления о таком важном в коммерческом отношении пункте, как Обдорск. Достаточно сказать, что ни тобольский тюремный инспектор, ни чины канцелярии губернатора не знали, какой способ сообщения существует между Берёзовом и Обдорском: на лошадях, оленях или собаках», – так тепло описывал Богдан Кнунянц Обдорск.
Сейчас мало кто вспомнит, но в начале XX столетия царский режим вполне серьёзно обсуждал отмену ссылки, но из-за восстания эта мера наказания была сохранена. «Когда уезжали из Петербурга, нас провожали с одними и теми же словами: «До свидания, ведь всё равно ненадолго!» Даже тюремный инспектор, присутствовавший при освидетельствовании ссыльнопоселенцев, и вся администрация тюрьмы выражали твёрдую уверенность, что мы там не останемся», – вспоминал революционер.
Был ещё один немаловажный фактор, сибирские крестьяне не вмешивались в отношения между «политиками» и полицией, держались как нейтральная сторона. Богдан Мирзаджанович подметил: «Инстинктивное недоверие и оппозиция сибиряка ко всякого рода «начальствам» даёт и тут себя знать. Молодёжь Обдорска следит за газетами, даже знакома в общих чертах с различными политическими группировками».
Остаток зимы пробежал быстро. Кнунянц участвовал во всех политических мероприятиях и в то же время не оставлял мысли о побеге. Ссыльных в селе жило 23 человека, естественно, они влияли на мысли аборигенов и местных русских, а администрация им почти не мешала. Когда прошёл лёд, в село пришёл первый пароход.
Для ссыльных к тому времени вышло большое послабление, теперь они могли уезжать из Обдорска на охоту, рыбалку или для поиска работы. Богдан Мирзаджанович взял соответствующее разрешение, нашёл сочувствующих среди команды судна, и матросы спрятали его в шкафу, где хранились лекарства. Так у него закончилась пожизненная ссылка. Рапорт обдорского пристава берёзовскому уездному исправнику о побеге, естественно, пришёл с большим опозданием.
В Тобольске его встретили товарищи и по тогдашней традиции переправили за границу. Сам Кнунянц писал, что полностью отбывали свои сроки только беспартийные, мелкие уголовники и члены менее богатых и сплочённых партийных движений, а «партия большевиков была весьма богатой, поэтому большинство партийной «публики» бежало при первой возможности».
Вскоре он вернулся в Россию. Большой опыт профессионального подпольщика и агитатора был нужен большевикам. В сентябре 1910 года царская охранка его всё-таки задержала. Это был восьмой арест в его жизни. После суда Богдана Кнуняца посадили в Баиловскую тюрьму. Здесь он заболел брюшным тифом и в мае 1911 года на 33-м году жизни скончался в тюремной больнице. Так закончилась жизнь этого человека, о пройденном пути которого революционер и политический деятель Степан Шаумян написал: «Он не жил, а горел в течение этих десяти лет своей красивой жизни, которую он отдал целиком, без остатка, борьбе за социализм и за демократию».
В 1977 году, когда шла активная застройка района Комбинат, «по просьбе трудящихся и общественных организаций Салехарда» улица Шоссейная была переименована в улицу Богдана Кнунянца.
Читай, смотри и слушай наши новости на медиаплощадках:
Свежие комментарии